Глава 9.

                                                
- Миссис Лодж, миссис Лодж! Она очнулась! - Эти слова были первыми, что услышала Мэри. В голове была какая-то странная путаница из мыслей, слов и образов. Она не могла вспомнить, почему лежит в постели и кто это говорит. Мэри попыталась повернуться и открыть глаза. Голову пронзила сильная боль и сознание опять уплыло в небытие.
- Мэри, девочка, ты меня слышишь? - Снова очнувшись, услышала она голос матушки.
- Да, - тихо прошептала Мэри. Даже такое короткое слово далось с огромным трудом.
- Как хорошо. Отдыхай, поправляйся, а я, пожалуй, пойду поговорю с доктором Сайлесом.
"Разве я больна, чтоб поправляться?" Подумала Мэри, но сразу провалилась в сон. Сколько она так спала и просыпалась, утомлённая слабостью во всём теле и головной болью, она не знала. Постепенно возвращались воспоминания и она поняла, что упала с Ворона в тот несчастный день и находится в своей комнате. Приходила матушка и мистер Сайлес, они говорили что-то, запрещали ей открывать глаза. А на глазах лежала повязка - это она уже поняла. И головная боль подозрительно начиналась там, где были глаза. Но Мэри не задумывалась об этом. Она спала, отсыпалась и постепенно восстанавливала силы. Когда не было матушки или доктора, рядом с ней постоянно сидела Кэтти или Нэнси. И, наконец, настал день, когда Мэри смогла повернуться и даже сесть. Но доктор всё равно не давал разрешения снять повязку. А она не настаивала, чувствуя какой-то суеверный страх.
В одно прекрасное утро она лежала, совсем поправившись и наслаждалась пением птиц из раскрытого по её просьбе окна. Мэри сейчас решила попросить мистера Сайлеса позволить ей встать и снять эту ненужную повязку, взглянуть на мир, который во всех своих красках лежал за окном. Она с нетерпением ждала его прихода и вот, наконец, услышала на лестнице шаги и голоса.
- Миссис Лодж, я уже вам всё сказал, - это видимо было продолжением какого-то разговора. - И я вам скажу ещё больше. Лучше бы вам было выдать замуж вашу дочь, как только представилась возможность. Потому что сейчас, ну вы сами понимаете, на ней никто никогда не женится.
- Но она такая своевольная...
- Знаете, в чём-то надо проявить силу и настоять на своём. Что она теперь будет делать, вы подумали? 
- Я...
Мэри не расслышала, что сказал доктор в ответ. Сердце её бешенно забилось. Что такое случилось? Почему она никогда не выйдет замуж? Леденея от страшной догадки, Мэри поднялась на постели, сорвала с глаз повязку и, пока они привыкали к свету, на ощупь направилась к зеркалу. Она помнила, где висело зеркало. Ни Нэнси, ни Кэтти в комнате не было. Они устали от ночных бдений и, видимо, где-то отдыхали. Мать и мистер Сайлес задержались в коридоре, долго о чём-то рассуждая. Никто не мог видеть её. 
Мэри подошла к зеркалу и оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Из зеркала на неё смотрела совсем чужая девушка. В ней не осталось и тени былой миловидности. Худое, бледное лицо, растрёпанные волосы, тонкие руки и глаза. А самое главное глаза! Боже милосердный! Вместо левого глаза был уродливый шрам. Вот почему ей не разрешали снять повязку! А лицо! Со лба через всю левую половину лица шёл такой же безобразный и невозможно огромный шрам. Только миг смотрела Мэри на это чудо уродства, потом оттолкнула от себя зеркало двумя руками, словно оно делало ей больно, и первый раз в жизни упала в обморок.
- Мэри, милая моя, всё хорошо? - Опять тот же голос упрямо вывел её из небытия, мешая забыться.
- Да. - Тихо ответила девушка. Открыв глаза, точнее один, оставленный ей, словно в насмешку, она увидела бледные лица матушки и Ненси, склонившихся над ней.
- Я рада, что у тебя всё хорошо. Ты очень нас напугала своим обмороком! - Ответила неловко миссис Лодж, пряча глаза. Ей было тяжело говорить с дочерью. - Я позову к тебе мистера Сайлеса.
Мэри безучастно кивнула в ответ.
- Ну вот, не уберёгся! Вы всё слышали и всё видели. - Сказал доктор, входя к ней и широко улыбаясь, пытаясь за шутками также скрыть неловкость. Словно он разговаривал с больным ребёнком или с умалишенным. - Раз уж так получилось - что делать? Ничего уже не сделаешь. Но я могу сказать вам, мисс Лодж - не унывайте. Всё в жизни бывает. Вы поправились - это самое главное. Здоровье у вас хорошее, а это, - доктор неопределенно махнул рукой в воздухе, не решаясь сказать слово "уродство", - не самое главное в жизни.
Мэри слушала его, горько улыбаясь. Она не возражала ничего, но её глаза, а точнее один глаз, повзрослевшей за неделю, девушки, говорил недосказанное. Мистер Сайлес смешался под этим взглядом, растерянно посмотрел на неё, быстро попрощался и вышел.
Для Мэри потянулись долгие тоскливые дни. Пока она болела, она не могла принимать гостей. Но сейчас, уже совсем оправившись - также не хотела никого видеть. Миссис Лодж вынуждена была  отвечать всем на участливые и просто любопытные распросы, что дочь не принимает пока по состоянию здоровья. Но Мэри знала, что так долго продолжаться не может, что она должна будет выйти к людям. И она страшилась этого дня, страшилась неимоверно. Она попросила Ненси купить ей самую плотную и тёмную вуаль из всех, которые можно было найти. Пусть она рисковала при этом вообще ничего не видеть, но лучше это, чем терпеть пытку и наблюдать, как все будут отворачиваться от неё. 
Все эти дни Мэри не выходила из комнаты. Она заперлась и спускалась лишь в столовую. Единственный глаз её покраснел от слёз, а шрамы грозили опять воспалиться. Всего лишь совсем недавно ей казалось, что несчастья больше, чем обрушившееся на неё, не бывает. Как же она ошибалась! Каким же она была глупым и наивным ребёнком! Но период доверчивого детства слишком внезапно кончился. Впереди ей теперь не светило ничего, даже замужества. А отдалённое будущее только пугало. Что она будет делать всю свою жизнь? Кем она будет? Мэри думала и не находила ответы на эти вопросы. Она не ждала утешения со стороны матери, да, конечно, и не могла его получить. После слов доктора, здоровье у миссис Лодж заметно ухудшилось и она сдавала прямо на глазах. Она нуждалась в утешении, но сама не могла никого утешить. А Мэри молчала. Ей не с кем было поделиться горем, которое обрушилось на неё и смяло, растоптало все мечты молодости, превратив их вместо сияющего нового дома, в груду обломков. Только Нэнси была возле девушки, только она пыталась утешить настолько, насколько допускала этого её госпожа.
Мэри старалась не думать о мистере Треверсе, не вспоминать о нём. Сейчас, больше чем когда-либо он стал потерян для неё навсегда. Она слишком хорошо понимала настроения, царившие в высшем свете. Этот отравленный воздух показного благополучия, достатка и красоты. изгонявший всё иное, никогда бы не смог принять в свои ряды человека, женившегося на уродливой девушке. А что она представляла собой, чтобы мистер Треверс когда-нибудь принёс такую жертву ради неё? Нет, Мэри не смела теперь надеяться на возвращение мистера Треверса, не должна была надеяться!
Наконец, то, чего боялась девушка, произошло. Ей пришлось выйти в гостиную, в первый раз после болезни. Матушка настояла на этом. Ибо мистер Фарджел пришёл выразить свои соболезнования. А отказывать в посещении дольше - было неприлично. 
Робко, страшась даже своего друга, в тёмной вуали, Мэри спустилась к полковнику Фарджелу. Худенькая, как тростиночка, хрупкая и почти сломанная, она стояла, опершись о камин. 
- Мэри! Я пришёл узнать о вашем здоровье. Но я вижу, что физическое здоровье у вас восстановилось, а вот душевное.... - В голосе полковника послышалась жалость и участие. Он посмотрел на бледную девушку с грустными глазами и горячо добавил. - Не отчаивайтесь, Мэри! Я пришёл поддержать вас и помочь. Не знаю, правда, будет ли какой-то толк от моей помощи... Но, в любом случае, располагайте мною!
- Спасибо, мистер Фарджел! Спасибо! - Горячо поблагодарила его Мэри. Она не хотела жалости. Но жалость полковника была ей не в тягость. Давно лишившись отца, в эту минуту девушка нашла отца в мистере Фарджеле. Лёд отчаяния был сломлен. Мэри стало легче, совсем немного, но всё же легче. Она рассказала полковнику историю своего падения, умолчав, конечно, о причинах. Но, Фарджел всё-таки о чём-то догадался. И хотя о мистере Треверсе между ними не было сказано ни слова, полковник, незаметно, подвёл к этому разговор.
- Мэри, я пока не нашёл Колина и меня переводят с полком в другое место, далеко отсюда. Но, как только я его найду, я напишу тебе, обязательно напишу.
Значит полковник уезжает... Она лишается своего единственного друга. Но не эта весть вызвала у Мэри непрошенные слёзы, а упоминание о митере Треверсе. Поэтому, наверное, она ответила так неожиданно громко и резко:
- Не говорите об этом, мистер Фарджел. Думаете такая, как теперь, я буду кому-то нужна? - И Мэри сорвала вуаль, открывая обезображенное лицо. Она стояла, вся дрожа, опершись о камин. Полковник Фарджел посмотрел на неё, не отводя глаз при виде её шрамов и мягко сказал:
- Для настоящей любви нет препятствий. Если бы я вас любил, Мэри, для меня не имели бы значения эти шрамы. Я знаю своего друга. Не в его характере отказываться от своей любви из-за незначительных препятствий.
Мэри покраснела, услышав эти слова. Они всколыхнули всё то, с чем она тщетно боролась все эти дни. И они дали ей надежду, смутную и неопределённую, надежду, в которую она сама не хотела ещё верить.
- Если вы будете в чём-то нуждаться или испытывать какие-то трудности, пишите мне по новому адресу, в полк. И не отчаивайтесь.
И, попрощавшись, полковник вышел. Мэри вздохнула и, стерев слёзы с лица, отправилась в свою комнату. Она сама не понимала, что изменилось внутри неё, но давящее отчаяние исчезло. Она снова хотела жить. Силы для этого ей давала надежда, затеплившаяся в душе от слов полковника. Мэри упрямо продолжала не верить в неё. Но надежда всё-таки нашла уголок в её сердце и примостилась там до времени, делая её новую жизнь почти прежней. 

1 2 3 4 5 6 7 8 9